Утопия и антиутопия в свете задач, стоящих перед современным обществом. Возникновение жанра ("Утопия" Т. Мора, "Город Солнца" Т. Компанеллы). Антиутопия (Дж. Орвелли "1984", Е. Замятин "Мы". Термины "утопия" и "антиутопия" в современной ситуации. Негативный и позитивный оттенок этих терминов.

Утопия - произведение, изображающее фантазию писателя, не осуществимую в жизни мечту как существующее в действительности. Так назвал английский мыслитель Томас Мор (15 в.) свою фантастическую повесть об острове Утопия, где люди живут в условиях осуществленного в жизни идеального, по представлениям писателя, общественного строя. 
Утопии и антиутопии свободного информационного общества
"В науке ценность гипотезы нематериальна, - отмечает Джордж Сорос в своей книге 'Кризис мирового капитализма', - на финансовых рынках ее легко можно измерить прибылями, которые она приносит. В отличие от научной финансовая гипотеза не должна быть истинной для того, чтобы быть прибыльной. Достаточно, чтобы она стала общепринятой".
Такой общепринятой гипотезой (с научной и финансовой составляющими) становится сейчас тотальная оптимизация управления, в том числе государственного, посредством современных информационных технологий. И, похоже, в нее верят. Великобритания собирается потратить более миллиарда фунтов стерлингов на создание системы e-government, которая позволит к 2002 году перевести в онлайн 40% услуг правительственных организаций. Аналогичные проекты бурно развиваются в Соединенных Штатах, Австралии, Сингапуре, европейских странах. Но, как замечают журналисты Economist, "правительственные порталы радикально изменят не только способ предоставления услуг обществу, но и сами правительства. Однако главная беда революций в том, что они редко проходят, как было задумано". Насколько же цифровая революция способна изменить облик общества и государства?
Жива теория
При первом рассмотрении e-government, электронное правительство, или, в более широком смысле, электронное управление - лишь инструмент, отвечающий новым потребностям общества, переживающего последствия очередной промышленной революции, вызванной широким внедрением микропроцессоров и сетей. Но если Сеть - всего лишь инструмент, то он не изменит коренным образом ни государства, ни самого общества. Хотя, возможно, взаимодействие граждан и государственных институтов будет проходить в более оптимальном режиме, аналогично тому, как это происходит при автоматизации управления в бизнес-среде: если нет возможности оптимизации, тратить миллиарды на общегосударственное ERP бессмысленно. Другими словами, если чиновник злоупотребляет своим положением сейчас, он найдет способ делать это и в "оцифрованном" ведомстве.
Но есть и другая точка зрения, согласно которой информационно-коммуникационные технологии кардинально изменят не только модели взаимодействия в обществе, но даже сознание людей. Об этом с шестидесятых годов твердят теоретики постиндустриального общества. Как и всякая теория, эта тоже проходит проверку столкновением с реальностью и не всегда ее выдерживает. Самый явный "промах" теоретиков-оптимистов - образ "постиндустриального" человека: предполагалось, что личность будет свободнее в самореализации, стремление к приобретению благ уступит место творчеству и новый человек с высоким уровнем образования станет активным участником государственных решений. Но даже Запад, несмотря на все признаки постиндустриальности (сектор производства услуг превалирует над промышленным, компьютеры трансформируют труд, информация становится главным капиталом), пока что являет стабильный пример общества потребления.
Впрочем, возможно, об изменениях говорить еще просто рано. Тем более что сама идея информационного общества не только жива, но и считается актуальной на самом высоком уровне: недаром лидеры G8 подписали Окинавскую хартию глобального информационного общества.
Оптимистический сценарий
"Представьте себе город будущего, - пишет американский мыслитель Джордж Мартин в 'Телематическом обществе'. - У жителей этого города нет необходимости в поездках на транспорте... Банковские операции осуществляются из дома, равно как и приобретение товаров... Общественные коммуникационные сети повсеместны и дешевы... Через небольшой совмещенный с системой телевидения терминал с клавиатурой передаются несложные сообщения центральному компьютеру... После трансляции политической речи или во время передачи последних новостей зрителей просят сообщить о своей позиции по тому или иному вопросу... Респондентное телевидение может стать эффективнейшим каналом коммуникации, частью демократического процесса - в большей степени, нежели нынешние опросы общественного мнения". Почти что ленноновское "imagine". Но те же мысли чуть ли не дословно можно услышать из уст совсем не мечтателя, а практика - в книге "Дорога в будущее" Билла Гейтса.
Отличительной чертой постиндустриального общества является то, что в структуре экономики сфера услуг преобладает над промышленностью и сельским хозяйством, наука становится реальной производительной силой и теоретическое знание служит источником нововведений и формирования политики. Главным капиталом становится информация, она же является и источником власти. В трактовке постиндустриалистов бэконовское "знание - сила" приобретает смысл "знание - власть", доступ к информации означает доступ к ресурсам власти, а его ограничение приравнивается к ограничению свободы.
Разумеется, эти изменения сопровождает бурный рост информационных и коммуникационных технологий, превращение компьютера в доминирующее орудие труда и распространение различных сетей передачи данных. Но при всей важности технологий главными бонусами, которые может предоставить цифровой век, видятся все же революционные процессы в общественной жизни: взаимодействие бизнеса, граждан и госинститутов становится прозрачнее, уменьшается коррупция, интеракции оптимизируются настолько, что не просто экономятся ресурсы и время, а происходят изменения даже в принципах и традициях управления обществом. Непрерывная онлайновая связь между политиками, группами интересов и сообществами граждан становится обыденным делом. И на смену рецепту коммунистов "советская власть плюс электрификация всей страны" приходит интерактивное государство плюс "электронизация" гражданского общества.
Элиты, граждане и толпы
Однако такая картина "цифрового государства" легко складывается лишь в теории. "Мир меняется слишком стремительно, чтобы можно было положиться на какую-либо идею и делать на ее основе прогнозы, - замечает российский историк профессор Камалудин Гаджиев. - В середине семидесятых началась технологическая революция, которая перечеркнула не только прогремевшую в 1972 году концепцию Римского клуба 'Пределы роста', но даже некоторые идеи постиндустриального общества. Мы переживаем появление абсолютно новых отношений и не знаем, что произойдет с цивилизацией завтра. Возможности развития информационного общества непредсказуемы: то, что казалось радужной перспективой открытого общества, на деле может обернуться цифровой диктатурой 'Старшего брата'".
Неопределенность воздействий информационных технологий усложняет любой прогноз. Например, представляется не таким уж фантастичным, что персонализация производства продуктов и сервисов, о которой говорят применительно к электронной коммерции, коснется и государственного управления. Гражданин сможет иметь дело с индивидуально настроенным государством как потребитель его услуг. Персональное государство настолько же реально на уровне доступа граждан к сервисам, как и уже существующее персональное телевидение. Однако в необходимости прямого политического участия и сопровождающей его дебюрократизации, приписываемых цифровому обществу, стоит усомниться.
Флагом электронной коммерции было и остается сокращение транзакционных издержек и числа посредников; эти же доводы приводятся и в пользу электронизации взаимодействия бизнеса, граждан, сообществ и государственных институтов. И конечно, несомненной пользой для общества выглядит исключение из взаимодействия посредника-бюрократа, если можно обойтись без него. Но к сфере политического участия и общественного регулирования персональная модель государства вряд ли применима.
Посредничество институтов, представляющих интересы различных агентов общества, нивелирует возможные конфликты, и устранение этих посредников грозит потерей баланса интересов. Такие посредники, как партии, лобби, профсоюзы, канализируют и отстаивают интересы групп общества и необходимы в любом государстве, тем более демократическом, так что они скорее всего сохранят влияние и в цифровую эпоху. А народный представитель? Фактически это ведь тоже бюрократ, избранный группой граждан для представления своих интересов. И в этом свете прямая демократия как крайний пример дебюрократизации есть не что иное, как власть толпы, то есть охлократия, и чем больше толпа, тем ниже уровень культуры и информированности. Поэтому рабочий пример прямого политического участия существует разве что в фантастике: в романе Шекли "Билет на планету Транай" чиновнику, переставшему пользоваться поддержкой электората, буквально сносит голову носимый им символ власти - медальон, начиненный взрывчаткой. (Заодно, кстати, обеспечивается эффективная ротация руководящих кадров и при этом нет избытка желающих "порулить".)
Однако, не бросаясь в крайности прямого участия, сокращение посредников все же облегчает взаимодействие, ведет к более прямой системе "запрос-ответ". Так что можно говорить об интерактивном плюрализме, смысл которого в том, что между властными институтами, партиями и обществом, между отдельными общественными и политическими группами устанавливается эффективная постоянная обратная связь. В удаленной перспективе избиратели, видимо, смогут более четко контролировать своих представителей. Обратная связь от электората может выглядеть как одобрение или недовольство поведением политика, его голосованием по тому или иному законопроекту. И, возможно, это повлечет изменения в законодательстве: депутат, лишившийся поддержки электората, должен будет оставить свой пост. Но все это сыграет при условии, что электорат будет так же активен, как на выборах.
А это уже другой вопрос - сознание "нового" человека. Ведь, как считают некоторые теоретики информационного общества, установка на персональное государство может привести к потере коллективного чувства, сплоченности групп граждан. Социолог Зигмунд Бауман пишет, что время начальственных кабинетов, в которых рождались всеобъемлющие планы, требовавшие послушания и согласованности действий, уходит в прошлое, с демассификацией производства наступает и демассификация управления. Возникает опасение, что век толп сменится веком социальной атомарности и персонализация приведет к тому, что общество частных интересов потеряет общий интерес. И здесь нелишне вспомнить о теории элит, приписывающей власти заинтересованность в социальной статичности: руководящая элита остается таковой, воспроизводя себя, или, применительно к информационному обществу, формируя внутри себя аристократию от высоких технологий, которая и будет управлять толпами. Чем ниже уровень сплоченности этих толп, тем слабее их влияние на решения элит.
Впрочем, теоретически не исключена и другая возможность. По словам Камалудина Гаджиева, в тех толпах, о которых говорили Гюстав Лебон и Хосе Ортега-и-Гассет, люди были одной расы, одного гражданства или даже одного племени, "а современная коммуникационная среда может сыграть очень плохую роль для национальных государств, поскольку создает новый уровень толп с наднациональной степенью общности, лишенных границ, привычных географических и даже этнических барьеров".
Односторонняя прозрачность
Еще один вожделенный элемент информационного общества - прозрачность взаимодействий, будь то государственные тендеры, лицензирование коммерческой деятельности или просто общение чиновника с гражданином. Но при всем стремлении укрепиться в этой идее нужно учитывать, что взаимодействия могут стать односторонне прозрачными, если один из участников интерактива не открывает информацию о себе. В этих условиях гражданин станет лишь потребителем предлагаемых государственных услуг, не влияющим на их содержание, так же как абонент традиционного ТВ не способен влиять на программу, кроме как переключая кнопки пульта.
Чиновники менее всего заинтересованы в автоматизации, документирующей и раскрывающей их деятельность, поскольку сегодняшнее отсутствие прозрачности позволяет им избегать персональной ответственности. Но и общество не стремится устанавливать с ними прозрачные отношения: "С одной стороны, системы e-government дают возможность приглядывать за деятельностью чиновников и ведомств. Но мало кто задумывается, что без компьютера чиновник может плохо справляться с контролем над бизнесом и частной жизнью граждан, а с компьютером ему будет гораздо сподручней делать это", - язвит координатор "Московского либертариума" Анатолий Левенчук.
Технология может изменить методы регулирования, но не меняет их сути. Информационная открытость не станет прямым следствием оцифровки отношений граждан и государственных институтов и вряд ли приведет к либерализации общественных отношений. Кстати, это показывает и опыт Сингапура - страны отнюдь не демократической, однако, по оценкам Accenture, лидирующей по эффективности использования систем e-government. Компактная, с растущим уровнем хай-тека страна быстрее других осваивает системы электронного управления, при этом управляющие структуры сохраняют довольно жесткий контроль над обществом.
Электронная революция не способна сделать полицейское государство более открытым. Напротив, благодаря технологии общество становится все более прозрачным для власти, а значит, более контролируемым. Эту опасность предсказывал еще идеолог информационного общества Дэниел Белл: "Сейчас становится все более очевидной угроза полицейского и политического наблюдения за индивидами с использованием изощренной информационной техники, - писал он. - Все это элементарно подтверждает один из старейших политических трюизмов: когда какая-либо структура, облеченная властью, устанавливает бюрократические нормы и стремится во что бы то ни стало насаждать их, создается угроза злоупотреблений. Другой, не менее важный, момент заключается в том, что контроль над информацией чаще всего выливается в злоупотребления, начиная с сокрытия информации и заканчивая ее незаконным обнародованием, и что, дабы предотвратить эти злоупотребления, необходимы институциональные изменения, прежде всего в сфере информации".
Интернет впервые в истории человечества предоставляет техническую возможность для массового открытия информации. Но вовсе не определяет необходимость делать это. "Одна из проблем прозрачности государственных структур - законодательная, потому что в некоторых странах, к сожалению и в России, нет ни традиции раскрытия информации, ни законодательного регулирования этой сферы, - говорит Игорь Агамирзян, руководитель Восточно-Европейского отдела по связям с научно-исследовательскими организациями Microsoft Research и представитель от российского бизнеса в группе DOT Force. - На мой взгляд, кроме списков закрытой информации, например составляющей государственную тайну, необходимо и создание списков информации, в обязательном порядке подлежащей открытой публикации, - не только высшего, так сказать, конституционного уровня (законов например), но и различных подзаконных актов, ведомственных инструкций, статистической информации и так далее. Во многих случаях это уничтожит почву для коррупции и сделает возможным настоящее взаимодействие граждан с государством".
E-государство без граждан
"Государство в своем здоровом осуществлении всегда совмещает в себе черты корпорации с чертами учреждения: оно строится - и сверху, и снизу, и по принципу властной опеки, и по принципу самоуправления", - писал русский философ Иван Ильин. То образование, которое возникло в результате общественного договора, было ближе к корпорации, объединение под руководством государственной власти выглядело способом прекращения войны всех против всех. Создавая этот инструмент, люди отказывались от части своих свобод в обмен на гарантии стабильности и порядка. Уже потом государственная машина претерпела изменения, все более отчуждаясь от породившего ее общества. Но суть общественного договора оставалась в силе.
Сеть же, возникшая на глазах и не без поддержки современного государства, не претендует пока на заимствование части свобод своих пользователей, оставаясь целиком самоорганизующейся структурой, вступая в которую граждане и организации берут на себя и связанные с ней по определению риски. Теперь Сеть становится объектом пристального внимания государства, и в его лице многие видят угрозу появления "Старшего брата", берущего на себя управление информационной средой. А значит, получающего и неограниченный властный ресурс: если цифровая держава предложит гражданам полностью задокументированный образ жизни в обмен на гарантии безопасности, отказаться будет сложно. Не случайно правозащитники в США так рьяно борются против проектов гражданских ID - смарт-карт, несущих информацию о владельце.
Привычные нам механизмы взаимодействия между обществом и государством только тогда органично адаптируются к новой среде, когда офлайновые граждане станут "e-гражданами" и сформируют среду для существования электронных сообществ (communities). Но "у подавляющего большинства наших граждан нет доступа в Интернет, и у правительства пока нет достаточно широкого доступа к Сети, - говорит директор государственных программ IBM в России и СНГ, президент Союза операторов Интернета Марат Гуриев. - Спрашивается, зачем нам великий электронный мост между неэлектронными точками? Только когда уже не три, а хотя бы десять процентов граждан будут в Сети, наступит переломный момент, с которого может начаться интенсивное саморазвитие информационного общества". При существующем цифровом неравенстве в доступе к цифровым технологиям (digital divide) электронное управление может лишь дать политическим активистам еще одну возможность проявлять свою активность, и, если государство опережающими темпами станет навязывать правила игры в такой цифровой среде, возникнет еще одно измерение digital divide - политическое.
И все же электронное управление - близкая реальность. Системы e-government будут совершенствоваться, причем, как и всякая востребованная технология, эта тоже переживет удешевление. А вот повлияют ли они на образ жизни граждан или только переместят существующие правила игры в новую среду взаимодействия - еще вопрос. По словам Марата Гуриева, "электронное правительство это новый шаблон, такой же, какими в шестидесятые годы были автоматизированные системы управления (АСУ), это новая фаза в освоении информационных технологий, позволяющая эффективнее управлять обществом и государством. А эффективность таких систем определяется не наличием сетей и умного железа с программами, а тем, как устроено само общество и государство, в конечном итоге тем, какие люди принимают решения"

1